1939-41 гг: Неизвестные страницы истории Беловежской пущи

История заповедника «Беловежская пуща», созданного в СССР 25 декабря 1939 года и до начала Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года, до недавнего времени оставалась почти `военной тайной`.

Вступление Советского Союза во Вторую мировую войну 17 сентября 1939 года, одним из результатов которого стало присоединение территории Западной Беларуси и в её составе Беловежской пущи, далеко не сразу внесло определенность в судьбу последней. Новая власть `бросала её то в жар, то в холод`. Но, если верить доступной нам информации, это было самое счастливое время для Беловежской пущи и её обитателей. Созданию государственного заповедника «Беловежская пуща» руководством были посвящены помпезные торжества. Средства массовой информации преподносили это событие как образец заповедности.

Что же происходило в Беловежской пуще в первые годы Второй мировой войны в 1939-41гг? Что касается празднования 70-летия установления заповедности, которое приходилось на 25 декабря 2009 года, то как раз в том году оно было проигнорировано и заменено более внушительным, но непонятного происхождения новым мифом - 600-летием установления заповедного режима.

Забвению была предана настоящая дата, но документы смогли пережить и военное лихолетье, и цензуру, и СССР.

Заповедный напев…

Первый государственный заповедник, Березинский, был создан на территории Беларуси на реке Березине в 1925 году. До 1939 года это была единственная особо охраняемая природная территория в восточной половине страны, находившейся тогда в СССР. 29 апреля 1938 года он был реорганизован в «государственный заповедник БССР». С присоединением Западной Белоруссии список потенциальных особо охраняемых природных территорий расширился за счет Налибокской и Беловежской пущ. Поэтому не случайно 11 ноября 1939 года при СНК БССР было создано Управление по заповедникам, зоопаркам и зоосадам (УЗЗЗ) при Совете Министров БССР. К этому времени подобные управления были уже созданы в других советских республиках: РСФСР, Украинской, Казахской, Грузинской, Азербайджанской, Туркменской и Узбекской. Новое учреждение возглавил Петр Михайлович Осадчий. К этому времени он имел богатый опыт руководящей работы. До назначения на эту должность он возглавлял с 1933 по 1938 гг. НИИ лесного хозяйства в Симферополе. С 1938 г.руководил НИИ лесного хозяйства БССР в Гомеле. А с 1939 по 1940 гг., был заместителем Наркома Земледелия БССР. Приобретенный опыт руководства позволил возглавлять УЗЗЗ до 1952 г.- момента ликвидации управления.

Создание Управления по заповедникам ... - малоизвестное, но выдающееся событие для нашей страны.  Создание подобных структур было в тренде передового мирового опыта: Агентство национальных парков Канады действовало с 1911 года, Служба национальных парков США - c 1916 года, Агентство национальных парков Южно-Африканского союза – с 1926 года. Принятое управленческое решение сыграло исключительную роль в становлении и развитии отечественного заповедного дела в БССР и обеспечило его успех в последующие годы.

После создания УЗЗЗ природоохранная деятельность в БССР оживилась. Еще до начала Великой Отечественной войны были созданы два заповедника, проводилось пополнение коллекции Гродненского зоопарка, созданного Яном Кохановским в 1930-м году. Началось планирование зоопарка в Минске. Но главное, появилась структура, которая могла постоять за интересы заповедных территорий. И это при том, что тогда в республике специалистов по заповедному делу фактически не было. К этому времени одному из лучших специалистов-биологов и основателю Березинского заповедника А.В. Федюшину пришлось уехать в Омск. Причиной отъезда оказалась для того времени весьма банальной: Федюшину не выдали паспорт. В 1931 году была начата выдача паспортов населению, которая проводилась с некоторыми ограничениями. Паспорта не выдавались лицам, которые участвовали в Гражданской войне не на стороне большевиков и проживавшим в приграничных регионах (Минщина в то время непосредственно граничила с Польшей). В результате А.В. Федюшину было отказано в организации поездок и экспедиций по Белоруссии. К тому же в Академии наук и в БГУ началась кампания по выявлению «чужеродных элементов» среди ученых и преподавателей.

 

Но Федюшин все же успел подготовить учеников, которые внесли особый вклад в дело охраны природы нашей страны. Один из них - Павел Петрович Семашко. Он окончил биологический факультет БГУ, неоднократно участвовал в экспедициях, организованных профессором Федюшиным и в 1939 году работал старшим научным сотрудником Института биологии АН БССР. Павла Семеновича Академия наук и направила в Беловежскую пущу для ознакомления с этим лесным массивом. Изучив состояние дел на месте, он по прибытию в Минск направил докладную записку о результатах своей поездки президенту АН БССР К.В. Гореву и председателю Совнаркома БССР К.В. Киселеву, в которой были предложены мероприятия по сохранению зубров и созданию из Пущи заповедника.

 В довоенной Польше ни заповедников, ни других аналогичных им по статусу ООПТ не существовало и высшей формой охраны природы были национальные парки. Это были территории небольшие по площади и доступные туристам. До 1939 г. в Польше было всего три национальных парка и одним из них был национальный парк в Беловежской пуще площадью всего 4700 га.

Решения, изменившие историю Беловежской пущи

Управление по заповедникам... только начало формироваться, а лесопромышленники уже взяли под свою опеку леса Беловежской пущи, интенсивно проталкивая идею создания леспромхоза на ее территории. Первые месяцы после того, как в 1939 году оказалась в БССР, Беловежская пуща находилась в ведении Наркомата лесного хозяйства БССР и Белорусского управления лесоохраны и лесонасаждений системы Главлесоохраны при Совнаркоме СССР. Представитель из этих структур должен был возглавить общее руководство Пущи. Но подобрать подходящую кандидатуру оказалось непросто. Опытные специалисты под любым предлогом отказывались от такого предложения. И руководство в приказном порядке направляет туда 25-летнего Станислава Жабко, который только что приступил к исполнению обязанностей заведующего группой кадров управления. У Станислава Иосифовича особого желания ехать в Беловежскую пущу тоже не было. Он только что обзавелся семьей и ожидал первенца. Но вопрос был поставлен так, что отказаться было невозможно. Сошлись на том, что Жабко поработает пока временно, покуда не подыщут ему замену. Станислав Иосифович, получив разрешение на въезд в пограничную зону и удостоверение за подписью председателя СНК БССР К.Б. Киселева (в котором были указаны полномочия нового директора и требования к местным властям по оказанию помощи), отправился в Беловежскую пущу. Вышедшее 25 декабря 1939 г. Постановление Совета народных комиссаров об организации государственного заповедника «Беловежская пуща» он получил, будучи уже в Беловеже. Хотя вся территория Пущи была объявлена заповедником, однако постановлением полная заповедность устанавливалась фактически только для территории довоенного польского Беловежского национального парка: самого парка (4 760 га), зубропитомника (297 га) и дополнительной территории в 29,7 га.

Станислав Иосифович Жабко

В Пуще исполняющего обязанности еще не созданного заповедника приняли очень дружелюбно. Один из местных лесников сопровождал его, рассказывая о местных особенностях. На встречах с жителями деревень и персоналом лесничеств люди проявили к нему уважение и отзывчивость. В свою очередь Станислав Иосифович способствовал решению некоторых местных проблем. Так, на одной из встреч, местные жители обратились с просьбой выделить древесину для постройки школы. и она была поддержана Жабко. Постепенно завоевав расположение местных жителей, он даже перестал носить с собой табельный револьвер.

Идею создания заповедника в Беловежской пуще местные лесоводы поддерживали. Но пока в Минске в коридорах власти решалось будущее Пущи, в самом лесном массиве уже хозяйничал новый леспромхоз с военными. Одна из трудностей, с которой пришлось столкнуться С. Жабко, было полное отсутствие какого-либо плана лесонасаждений. Без этого документа специалисты чувствовали себя совершенно «слепыми», не могли оценить состояние пущи и приступить к конкретной работе. Пришлось срочно информировать Минск о сложившейся ситуации и просить руководство командировать в пущу начальника лесоустроительной партии Федора Гладченко для оценки объема работ по проведению лесоустройства. Не дожидаясь приезда представителя лесоустроительной партии, Станислав Иосифович сам предпринял поиск документов. Их местонахождение подсказала одна из работниц управления. Женщина также сообщила, что за выданную тайну местные жители её могут убить. Для того, чтобы отвести подозрение от женщины, Станислав Иосифович разыграл целый спектакль по поиску документов.

План лесоустройства на 1931-32 -- 1940-41 гг одного из лесничеств Беловежской пущи

В спешном порядке организовал собрание с пущанскими лесничими, где помимо повседневных вопросов вновь был поднят вопрос «Где же находятся лесоустроительные документы?»

«Nie wiemy, Panie», - последовал лаконичный ответ.

«Давайте будем искать вместе. Ведь не могли же их увезти? Они должны быть где-то здесь».

Хотя место нахождения документов было известно, тем не менее, С. Жабко совместно с местными лесничими долгое время осматривали подсобные помещения. Облазили чердаки. После безрезультатных поисков собрались возле царского охотничьего дворца.

«Давайте еще посмотрим в подвале дворца, -- предложил Жабко, -- мы еще там не смотрели».

Спустившись с лесничими в подвал, Станислав Иосифович как бы невзначай заметил, что в одном месте плитка пола по укладке отличается от других.

«С чего бы это? Почему они так отличаются? А ну-ка давайте посмотрим!»

Принесли инструменты. Аккуратно сняли плитку, раскопали землю и обнаружили бочку. В ней оказалась проектная лесоустроительная документация, отдельные документы и Золотая книга посетителей Беловежской пущи. В Золотой книге, кроме прочих, были автографы президента Польши Мостицкого, Гиммлера, венгерского диктатора Хорти и других высокопоставленных довоенных гостей Пущи. Таким образом, до приезда начальника лесоустроительной партии Ф. Гладченко необходимые документы уже были найдены. Но они сыграли отрицательную роль и кардинально изменили судьбу Беловежской пущи не в лучшую сторону. Было отменено проведение нового лесоустройства Беловежской пущи. Заполучив необходимую документацию, специалисты, не выходя из кабинета, смогли оценить запас древесины и её распределение в лесном массиве, оперативно спланировать и выбрать места рубок. Вскоре, врио начальника управления лесоохраны и лесонасаждений Осядовский направил в Совнарком БССР и ЦК КП(б)Б докладную записку с характеристикой лесного хозяйства пущи и предложением об организации на её территории 40 лесхозов.

Обложка плана лесоустройства на 1931-32 -- 1940-41 гг Ясеньского лесничества Беловежской пущи

Получив сведения о запасе древесины в Беловежской пуще, нарком лесной промышленности БССР В. Гайсин обратился 19 декабря 1940 г. в СНК БССР с просьбой обязать Управление по заповедникам увеличить лесосечный фонд Беловежской пущи почти в два раза: с 360 тыс. до 680 тыс. кубометров, объяснив это необходимостью должного обеспечения сырьём Гайновского лесохимкомбината и Белостокского фанерного завода. Правительство и Управление по заповедникам были вынуждены согласиться. К этому времени Беловежский леспромхоз уже приступил в пуще к разработке лесосечного фонда, подготовленного к вырубке ещё польским лесным управлением на 1939–1940 гг. Белостокское областное управление лесоохраны и лесонасаждений довело леспромхозу план рубок леса на 1940 г. в количестве 669 800 кубометров, что в два раза превышало средний годичный прирост и объем рубки, практиковавшийся при Польше. Была признана необходимость дальнейшего развития всех предприятий лесной промышленности, работавших на сырьевой базе Беловежской пущи: лесопильного завода в Грудке непосредственно в пуще, Гайновского лесопильного завода (которому позже будет присвоено имя К. Е. Ворошилова), лесохимического комбината в Гайновке, паркетного и скипидарного заводов.

Страницы Плана лесоустройства на 1931-32 -- 1940-41 гг Ясеньского лесничества Беловежской пущи

Хотя на высшем уровне и было подписано постановление о создании заповедника, тем не менее Беловежская пуща привлекала внимание руководства СССР и БССР, прежде всего, с экономической точки зрения. Тот же Гайновский лесохимический комбинат должен был стать одним из центров по производству цимола – продукта перегонки древесной смолы, имевшего важное оборонное значение, поскольку всего 15% цимола, добавленные в низкосортный бензин, превращали его в высокооктановое авиационное топливо. Первый секретарь ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко будучи в Москве, в Наркомате нефтяной промышленности узнал, что Германия готова закупать цимол в Советском Союзе на любых условиях. Однако в СССР его производили слишком мало для организации экспорта. В ЦК КП(б)Б немедленно пригласили смолокуров-практиков, после чего в Москву был направлен проект производства цимола в БССР. Лично И. В. Сталин не только одобрил его, но увеличил предложенное задание в несколько раз и распространил проект на всю территорию СССР. Совещание с участием 180 специалистов этой отрасли назначили в Минске на 7–8 апреля того же года. Было принято решение построить скоростными методами цеха по производству цимола при трёх действующих лесохимических предприятиях, в том числе – Гайновском лесохимическом комбинате. Однако в считанные довоенные недели успели лишь разработать проектно-сметную документацию.

Если бы такой цех в Гайновке построили, экологическая ситуация в этом регионе Беловежской пущи ещё более ухудшилась, поскольку комбинат не имел очистных сооружений. Жидкие отходы его производства сбрасывались бы в реку Лесную, протекавшую по Беловежской пуще, в которой, по заключению Государственной санитарной инспекции, в 10 км ниже Гайновки «уже убили всякую жизнь».

 

Красная армия всех сильней?

Еще одно ведомство, которое начало хозяйничать в пуще, называлось Красной армией. Под ее охраной находилось дворцовое имущество, и им красноармейцы распоряжались не лучшим образом. Не были «обделены вниманием»  культурные ценности императорского дворца, которые были переданы согласно Рижскому мирному договору между РСФСР, УССР и Польшей в возмещение понесенных поляками утрат именно последним. Уж больно приглянулась царская посуда коменданту Беловежского дворца политруку Антонову. Воспользовавшись своим служебным положением, он решил присвоить ее себе и отправить домой в Москву. Расхищение имущества вызвало возмущение бывшего сотрудника дворца. Чтобы остановить незаконные действия политрука, пришлось обращаться с жалобами к высокопоставленным товарищам. После докладной и письма, как указывал Жабко, за Антоновым `приехали` и обратно он в Беловежу уже не вернулся.

В начале марта 1940 года произошел еще один случай, который резко изменил отношение пущанцев к Советской власти. Сотрудники НКВД провели аресты и отправили в районы крайнего Севера, в Сибирь и в Казахстан руководство лесничеств и их семьи. После таких событий местные жители стали сторониться исполняющего обязанности директора. На одной из встреч бывший директор национального парка Ян Ежи Карпинский посоветовал ему: «Ты еще молодой и тебе лучше покинуть пущу, кто его знает, что может случиться…»

Звонки с просьбой прислать нового директора заканчивались лишь обещаниями. Наконец Станислав Иосифович понял, что нужно действовать. Прихватив Золотую книгу посетителей, он под покровом ночи добрался до Гайновки, а оттуда уехал в Минск. Как раз к его приезду был решен вопрос о новом директоре. Им был назначен Павел Петрович Семашко. К этому времени он уже защитил кандидатскую диссертацию.

Павел Петрович Семашко

Новому директору досталась основная работа по сохранению Беловежской пущи. Военные всеми силами старались управлять и хозяйствовать в пуще. На западной окраине пущи было начато строительство Беловежского укрепрайона. Непосредственно в Беловеже и Гайновке проходило формирование 208-й моторизованной дивизии 13-го механизированного корпуса 10-й армии Западного Особого военного округа. Возле поселка Беловежа, под руководством Главного управления аэродромного строительства НКВД, был построен военно-полевой аэродром оперативного назначения. А в одном из безлюдных мест был создан авиационный полигон для бомбометания пикирующих бомбардировщиков АР-2.

Потребности Красной армии выходили на первый план. Важнейшими государственными военными проектами, отразившимися на судьбе Беловежской пущи, были строительство на территории Белостокской и Брестской областей четырёх новых укреплённых районов – Гродненского, Осовецкого, Замбровского и Брестского, а также ускоренное строительство полевых аэродромов в приграничных районах. Планы предусматривали завершить в 1940–1941 гг. создание и оборудование первой полосы обороны и опорных пунктов укрепрайонов, в том числе только за лето 1941 г. построить вблизи новой советско-германской границы около 100 полевых аэродромов, в том числе в Гайновском, Каменецком, Шерешёвском, Свислочском районах.

В самой Беловежской пуще военные начали захватывать помещения, самовольно оборудовать стрельбища, проводить учебные стрельбы и незаконные рубки леса. Характерна телеграмма-«молния» директора заповедника П. Семашко в УЗЗЗ при Совнаркоме БССР: «Командир части 23/35 майор Бердинков самовольно по своему усмотрению проводит сооружение на территории дворцового парка. Поставил бойцов и никого не признаёт. Прошу дать указание». В одном из актов о нарушениях, составленном сотрудниками заповедника в январе 1941 г., приведено объяснение командиров воинской части из Гайновки, которые, настаивая на своей правоте, заявили, что они рубят «государственный» лес, поскольку сами люди тоже «государственные».

Накануне нового этапа войны непосредственно в Беловеже и Гайновке проходило формирование 208-й моторизованной дивизии 13-го механизированного корпуса 10-й армии Западного Особого военного округа. Особенно высокой была концентрация войск в Гайновке: там дислоцировались 71-й и 496-й отдельные артиллерийские дивизионы 5-го стрелкового корпуса, 397-й отдельный зенитный артдивизион и 10-й отдельный медсанбат 50-й стрелковой дивизии, 301-й отдельный зенитный артдивизион 4-й отдельной бригады ПВО и другие части. В д. Злота Весь стоял 33-й отдельный разведывательный батальон 11-го механизированного корпуса 3-й армии. Непосредственно в Беловежской пуще работал топографический отряд штаба ЗапОВО, который требовал разрешить расчистку просек в заповеднике для топографической съёмки.

Темпы военного строительства постоянно наращивались, соответственно возникала дополнительная потребность в стройматериалах и рабочих руках. В брестской областной газете «Зара» в начале 1941 г. появилась постоянная рубрика «Дадзім краіне больш лесу!» Отвечая на этот призыв, начальник Наревского лесоучастка Беловежского леспромхоза С. Зингер, заверил, что квартальный план будет перевыполнен.

Особый интерес к пущанской древесине проявляли и советские авиаконструкторы. В своих воспоминаниях заместитель наркома авиационной промышленности и референт И. Сталина по вопросам авиации А. Яковлев отмечал, что Беловежская пуща рассматривалась как одно из важных  мест поставки сярья для авиационной промышленности СССР. Основными производителями советских истребителей перед второй мировой войной были специальные цеха, созданные при мебельных фабриках. Многие из самолетов строились из нового материала, так называемой «дельта-древесины» или проще говоря – фанеры. Для вывоза из пущи кряжей, кроме существующих узкоколейных дорог, было начато строительство железнодорожной ветки со станции Оранчицы в Беловежу. Перед началом войны с гитлеровской Германией рельсы были проложены до населенного пункта Белый лесок, который находится на окраине Беловежской пущи. Если посмотреть на современные лесоустроительные материалы, то параллельно так называемой царской дороге остался след просеки, по которой и должна была тогда пройти узкоколейка -- своеобразный шрам покорения Беловежской пущи, который не зарос и поныне…

 

Секретная война против Пущи

В верхних эшелонах власти также продолжалась борьба за заповедность пущи. Как альтернативу рубкам было предложено развивать туризм. Материальная база, существующая в Беловежской пуще, позволяла организовывать туры по удивительному массиву и знакомить с его «визитной карточкой» -- зубром. Но самые привлекательные здания были захвачены военными. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, президент АН БССР К. Горев и начальник УЗЗЗ при СНК П. Осадчий обратились с письмом «О передаче Военведу Дворца и Турбазы Беловежской пущи». В обращении к секретарю ЦК КП(б)Б П. Пономаренко и председателю СНК Киселеву они напоминали: «Беловежская пуща являлась и является в настоящее время по своему составу фауны и растительности одним из ценнейших мест Европы». В документе приводится любопытная статистика посещения леса во времена вхождения ее в состав Польши: «За 1937 и 1938 годы посещаемость составляла 35520 туристов, в том числе 975 туристов из 31 /зарубежного/ государства».

По мнению К. Горева и П. Осадчего, богатства заповедной территории при новой власти «будут привлекать несравнимо большее количество ученых и экскурсантов, чем это имело место в бывшей Польше». Но все это неосуществимо, если дворец и турбаза будут переданы военному ведомству, о чем, видимо, уже было решено в высоких партийных кабинетах: «На территории парка, кроме упомянутого выше дворца, расположены зоологический музей, биологическая лесная и метеорологическая станция… Передачей Беловежского дворца Военведу создается невозможным доступ сотрудников и экскурсантов к перечисленным научно-исследовательским учреждениям».

Не дожидаясь решения П. Пономаренко и К. Киселева, сотрудники заповедника под руководством начальника УЗЗЗ П. Осадчего в спешном порядке начали готовить брошюру о Беловежской пуще и создавать туристическую карту. Пройдя долгий путь согласований, они были изданы в 1941 году. Нужно отметить, что подобное сделать в те времена было совсем непросто. Например, первая туристическая карта по белорусской части Беловежской пуще после войны, была издана только через 56 лет в 1997 году Западно-Белорусским товариществом охраны птиц при поддержке польских партнёров.

Благодаря настойчивости сотрудников управления и директора заповедника, П. Пономаренко 27 июля 1940 года все же подписывает постановление ЦК КП(б)Б, которое обязывало «установить полную заповедность на всей территории Беловежской пущи – 129,2 тысячи га». Далее черным по белому предписывалось: «...Запретить на территории «Беловежской пущи»:

а) рубку леса, за исключением санитарных рубок и рубок ухода за лесом; б) все виды охоты… 3. Обязать Наркомлес БССР и Госплан при СНК БССР до 15 августа с.г. подготовить проект перемещения предприятий в другие места…

6. Поручить президенту Академии наук БССР тов. Гореву до 5.VIII. с.г. командировать в заповедник «Беловежская пуща» научных работников для составления экспозиции и плана организации исторического музея в дворце».

Добавим, что решение белорусского правительства слово в слово копирует аналогичное постановление №1302 СНК СССР, подписанное Молотовым 20 июля 1940 года. Но в нем еще более конкретизировался вопрос о «перемещении… в другие места» Гайновского химического завода, Гайновского и Грудокского лесопильных заводов. Наркомлес СССР обязывался «к 1 ноября 1940 года произвести полную очистку мест рубок в заповеднике».

Наконец-то битва за заповедность пущи была выиграна! Однако победа оказалось временной. Новое противостояние разгорелось из-за жалобы народного комиссара лесной промышленности В. Гайсина. Тот 19 декабря 1940 года поставил правительство перед фактом: «Для обеспечения сырьем Гайновского лесокомбината и Белостокского фанзавода, а также топливом гор. Белостока Наркомлес не располагает необходимым лесосечным фондом… Наркомлес БССР просит вас обязать Управление заповедниками и зоопарками выделить на 1941 год указанное количество лесфонда по Беловежской пуще».

Директор заповедника и начальник УЗЗЗ делали всё, чтобы заповедник оправдывал своё название. Однако бюрократический механизм был запущен и решение оставалось за фактически первым лицом республики – Пономаренко. Что же он решил? Через всю первую страницу обращения Осадчего в защиту пущи он крупными буквами вывел резолюцию: «Тов. Осадчему. Не знаю, как нужно решить, но предупреждаю: если комбинат станет из-за отсутствия сырья (7 дней уже простоя), то будете привлечены к ответственности вы…»

И на этой резолюции Пономаренко не останавился: 27 февраля 1941 года он направляет предложение Сталину: «а) отменить заповедность Беловежской пущи, разрешив Наркомлесу Белоруссии производить рубку леса до одного миллиона кубометров в год; б) сохранить заповедность в центральной даче, в месте расположения дворцов-музеев и питомников животных в размере 10 000 гектаров»

В этот же день Политбюро и Совет народных Комиссаров СССР принимает решение об отмене заповедности всей Беловежской пущи и сохранению заповедности на ограниченной территории в 10 000 га - как и было предложено.

В чём был смысл спешки и двойной игры руководства? Через годы стало известно -- виной всему был секретный протокол от 28 сентября 1939 года, подписанный 10 января 1941 года наркомом иностранных дел СССР Молотовым и послом Германии в СССР фон Шуленбургом, которые за полгода до нападения Германии на СССР договариваются о том, что за часть литовской территории, от притязаний на которую отказывается Германия, Советский Союз соглашается выплатить Германии компенсацию в 7.500.000 золотых долларов, причем 1/8 часть этой суммы поставками цветных металлов и леса. 

Жернова политики завертелись настолько быстро, что советское руководство бросило в них и Беловежскую пущу. (За это Пуща отомстила: в 1991 году она стала `кладбищем` Советского Союза).

Как ближайший к границам Германии лесной массив, Пуща в ісполнение секретного протокола с особой ожесточенностью начала вырубаться. За короткое время тут было организованно две школы фабрично-заводского обучения (ФЗО). Основной задачей учащихся этих школ было ежедневное выполнение норм по валке леса. Акульи зубы «стахановских» пил (так прозвало местное население своеобразные по конструкции двухручные пилы) работали настолько интенсивно, что вывозить спиленные деревья уже не успевали. Для решения этой проблемы ввели огромные нормы вывозки древесины и обязали местных жителей их выполнять. Согласно архивным документам, ежедневно должны были выходить на работы 9600 человек и 9480 подвод с возчиками по Белостокской области, 990 рабочих и 760 подвод с возчиками по Брестской области.

Массовый наплыв в пущу рабочих и возчиков, выполнявших трудовую и гужевую повинности по лесозаготовкам, резко поднял уровень самовольных порубок, хищения леса и браконьерства. Только в первом квартале 1941 г. было зафиксировано более 300 случаев самовольной вырубки леса, браконьерства и других лесонарушений, в основном со стороны гражданского населения. Если виновные устанавливались, их привлекали к уголовной ответственности, однако суд не взыскивал стоимости похищенного.

Дирекция заповедника, естественно, не могла решительно выступать против мероприятий государственного значения, однако всё же пыталась принять всевозможные меры для сдерживания и упорядочения процесса. Так, в приказе по Белорусскому государственному заповеднику «Беловежская пуща» от 3 февраля 1941 г. лесничим предписывалось усилить охрану леса и контроль за лесниками, поскольку с их стороны имелись случаи «небескорыстных сделок с лесонарушителями». В Пуще были вывешены специальные таблички, предупреждавшие об уголовной ответственности за лесонарушения на территории заповедника, а в конце каждого рабочего дня лесорубов и возчиков встречали посты лесников.

Реагировали и высокие инстанции. Председатель СНК БССР К. Киселёв 19 февраля 1941 г. направил за своей подписью телеграммы председателям Гайновского, Каменецкого, Шерешёвского и Свислочского районов с требованием «принять меры против массовой самовольной порубки леса в Беловежской пуще населением».

Лесоохрана заповедника требовала значительных сил. Не случайно дирекция решительно возразила против решения Брестского обкома и Гайновского райкома партии о направлении с 10 февраля 1941 г. 50% сотрудников лесничеств в помощь Беловежскому леспромхозу в качестве бракёров и приёмщиков леса, заявив в письме в Управление по заповедникам, что подобное снижение уровня охраны приведёт «к общему упадку всей деятельности заповедника».

В условиях нарастания военной напряжённости все попытки ограничить активную промышленную эксплуатацию Беловежской пущи не имели успеха.

Напуганные недавними арестами, рабочие вывозили древесину на железнодорожные станции Гайновка и Черемха с особым старанием. На этих станциях формировались эшелоны, которые затем отправлялись в Германию. В трагический день начала нового этапа Второй мировой войны, 22 июня 1941 года, на станции Черемха были сформированы два эшелона, груженые пущанским лесом. Немцы уже начали бомбить воинские части, а поезд с пущанской древесиной, пропустив эшелон, груженный хромовыми кожами, направился в сторону немецкой границы…

Масштабы рубок в Беловежской пуще в период с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. в СССР умалчивались. Лишь только после исчезновения этой страны всплыли факты массовых рубок. По данным польских исследователей, объем заготовленной в Пуще древесины в период 1939-41 гг. составил 1 миллион 500 тысяч кубических метров. Согласно данным директора заповедника «Беловежская пуща» Станислава Жабко, только за три с половиной месяца 1939 года было вырублено 669 800 кубических метров древесины (книга «Память» Каменецкого района, со ссылкой на архивные материалы (НАРБ Ф.601 О.1 Адз. Хр. 34 С. 55-57)).

Белостокское областное управление лесоохраны и лесонасаждений довело леспромхозу план рубок леса на 1940 г. в том же объеме что и в 1939 году - 669 800 кубометров (НАРБ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 14. Л. 500–502). Сколько древесины было вырублено в Беловежской пуще в 1941 году, до сих пор неизвестно. Однако можно обоснованно предположить, что именно до начала боевых действий, за первое полугодие тут совершали самые интенсивные рубки.

Николай Черкас,

кандидат биологических наук

Снимки автора и из его архива

 

На гэтую тэму:

С.С. ДОНАУРОВ (1913-1976) - ЗООЛОГ И ДИРЕКТОР "БЕЛОВЕЖСКОЙ ПУЩИ": МАЛОИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ